„Какой классный парень этот 20-летний житель Никита Горбунов из Ижевска.
Позавчера он вышел в парк культуры имени Кирова с плакатом в руках «Обними, если против войны». Само собой, его в итоге задержали.
Важные истории с ним поговорили. Вот отрывки из интервью:
«Я вышел в воскресенье примерно в 13:50 в парк, и первые минут пять никто не подходил. Я даже уже расстроился немного, а потом пошел наплыв людей. Если честно, я не считал, сколько ко мне подошло [человек], но, может, 50. Прямо подряд. Я удивился, что не только молодое поколение ― подростки, моего возраста, но и люди лет 35–40, и семьи, и бабушки ― немного, наверное, три-четыре. Говорили: «Спасибо», «Молодец». Женщина одна переживала, что у меня руки замерзли, кофе хотела мне купить.
У меня получилось простоять час. Где-то в середине подошли женщина с мужчиной, назвали «сучёнышем», [украинский] флаг ― фашистским, сделали фото и сказали, что сейчас доложат куда следует. Мне было неприятно, но и смешно на них смотреть. Вроде взрослые люди. Я подумал, что подходят обниматься счастливые люди, адекватные, а за войну, видимо, больше неадекватных.
А потом подошел охранник парка, матом начал ругаться: «Иди отсюда». Я, естественно, сказал нет. Он сказал: «Ты пожалеешь». Стою, подъезжает машина полицейская. Выходят два полицейских. Не представились, конечно же. Сказали: «Пройдемте». Я спросил, по какой статье. Они мне объяснили, [что 20.3.3 КоАП].
Адвоката у меня не было [из правозащитных проектов]. Я как-то не подготовился к этому.
Я вышел [на улицу], потому что не могу терпеть это. Я думаю, у всех сейчас такое чувство, что уже просто невозможно смотреть на это, наблюдать.
У меня родственники живут в Украине, в Днепре. Последний раз я был в Днепре в 10 лет. И я помню этот город: очень живой. После 2014 года мы еще общались и даже планировали к ним поехать. Не сложилось, но мы общались очень хорошо. После 24 февраля [2022 года] стало тяжело, напряженно. Весь год [войны] я в основном молчал ― максимум истории выкладывал в «Инстаграм». А в январе ударила ракета. Дом разбомбили. У меня родственники слышали этот удар, насколько я знаю. И не знаю, как это сказать… Как-то меня понесло.
Я постоянно как-то хотел написать [родственникам] с извинениями, но не написал. Чувство стыда было. Хотя я понимаю, что вроде бы я, наверное, ни при чем: я не голосовал ни за кого. Но было тяжело. 24 февраля выложил пост про год войны. Один знакомый написал, что мной интересуются в ЦУР ― это у нас Центр управления регионом, не знаю, насколько это правда. Но связь с родственниками стала восстанавливаться после моего поста. И это меня сподвигло [выйти].
Иногда злость появлялась, просто хотелось что-нибудь сделать такое, выйти куда-нибудь, что-то сказать, но страшно все время было. Грустно постоянно. И апатия: что ты не можешь повлиять ни на что. Думаешь, блин, я один, что ли, такой, с такими мыслями? Особенно меня расстроило, когда один учитель школьный в комментарии под моим постом выложил видео с Сергеем Бодровым, где он говорит, что нельзя про свою страну говорить плохо.
Когда меня отпустили, мне показали новости, что Монеточка и Catherina Gordeeva меня опубликовали, меня это очень удивило. Я был очень удивлен, что очень много людей пишет, пишет, пишет постоянно. И удивило, что ни один человек не написал никакой грубости.
Хочется сказать «Всем мира! Нет войне!». Я не планировал акцию, просто увидел, что такая есть, красивая, добрая, и [реакция людей] меня очень обрадовала ― что я все-таки не один и не все потеряно. Но потом меня доставили в участок, где сидят люди, которые уверены, что все это [репрессии и война] правильно».“